Ленинград — рассказ на постапокалиптическую тематику.
Читать![]
Группа из пяти человек ехала на Уазе вдоль «Дворцовой» набережной, с каждой минутой приближаясь к «Троицкому» мосту. Последний был в очень плохом состоянии. В некоторых местах мост даже обвалился, но – лишь по краям, так что авто вполне могло проехать.
– Щас направо, на «Миллионку» – сообщил сибиряк Михаил, глядя в карту.
Уазик легко вписался в поворот, чуть не задев перевёрнутый на бок микроавтобус. Они ехали под пятьдесят и почти не сбавляли скорость. Разумеется, ведь водителем был бывший таксист из Сочи Алик.
– Ёхана-кандёхана! Ты пораньше предупреждай-то! Я чуть в «буханку» не врезался!
Михаил поёжился и стал внимательно изучать карту. Сзади сидели, едва помещая на коленях автоматы, ещё трое. Первого звали Женя. Бывший житель Уфы. Среднего роста паренёк, работавший когда-то в ларьке. Именно он раздобыл карту и продумал маршрут. Второй – Виталий. Вояка до мозга костей, бывший уроженец Сызрани, который умудрился найти оружие. Старый, но надёжный, как и его автомат.
А третьим был Федя «Итальянец». Среднего роста тридцатилетний мужик. Худощавый и неразговорчивый механик из Тольятти. Федя и собрал их средство передвижения. Причём сам находил детали, без помощи своего отряда. За всю дорогу от Челябинска до Ленинграда он не сказал ни слова, лишь кивая на вопрос об исправности машины, который Алик постоянно задавал. Кличку получил из-за мечты поехать когда-нибудь в Италию.
Они колесили по европейской части СССР уже третий месяц, останавливаясь в каждом селе и городе в поисках выживших. Получалось всё не так удачно, как планировалось. Первоначально «экспедиция спасения» насчитывала ЗИЛ, два Уазика, мотоциклы «Ява» и «семёрку». Но теперь остались лишь они и байкеры, уехавшие к Мурманску вокруг озера. Остальные машины были напичканы выжившими, поэтому они отправились обратно за Урал.
Теперь целью оставшейся группы было найти бомбоубежище, находившееся где-то под Петропавловской крепостью. Там должно было храниться всё, что понадобилось бы новому миру. Лекарства, еда, оружие, карты, те же государственные документы могли пролить свет на то, что случилось тогда, когда по стране ударили ракетами.
– Щас налево. Потом прямо и заезжаешь на мост – сказал Михаил.
– Будь спок, Уася! – сказал Алик и рванул руль влево.
Уазик немилосердно тряхнуло, а Федя больно ударился виском об дверцу. По щеке потекла капля крови. Это заметил Виталий.
– Аккуратней, нерусь! – взревел он, доставая из кармана вату – Скоро все мозги механику вытрясешь!
Алик не обратил внимания на военного. Федя, шипя, держал у раны проспиртованный кусок ваты. Он мысленно усмехнулся этой реплике и вспомнил, как они уезжали…
– Аккуратней, нерусь! – орал Виталий, обращаясь к Алику, чуть не уронившему аккумулятор.
– Будь спок, Уася! – отозвался он и перехватил коробку поудобнее.
Внутри ангара, когда-то бывшего цехом, копошились два десятка человек, пихая в автомобили припасы. Федя в это время возился с двигателем Уазика. Алик чуть ли не шмякнул аккумулятор под ноги механику.
– Ты сдурел, таксист?! – взвыл военный – Если там что-то повредится, я тебя в эту машину запрягу как ишака!
–Э! Это кто из нас ишак ещё, а?! – отреагировал армянин и чуть не вмазал Виталию в лицо.
Блок и последующий удар под дых Алик пропустил. В этот момент между ними встал Женя.
– Вы сдурели? – пролепетал он, встав между ними – Давайте не будем наносить увечья перед выездом? Нам ещё, может, сотни жизней спасать!
В следующую минуту он достал из-за пазухи карту и стал уточнять все детали у Алика, как водителя, и Виталия, как координатора. Хлопок закрытого капота произвёл впечатление грома.
– Всё. Транспорт подан – сообщил Федя, вытирая руки, испачканные в смазке.
– Отлично! – обрадовался Виталий и проорал на весь ангар – Через два часа выезжаем, друзья! А сейчас прошу всех на инструктаж!
Он говорил быстро, но понятно. Иногда Женя что-то объяснял, тыкая в карту СССР. Федя же в этой презентации сообщил о том, что нужно постоянно проверять состояние аккумуляторов и двигателя. Особенно это касалось ЗИЛа. Когда инструктаж был окончен, все сразу расселись по машинам и, в колонну, выехали из ангара…
Алик въезжал по мостовой на «Троицкий». Было сложно объезжать обломки и остовы автомобилей. Но, в конце концов, они заехали. Федя достал из кармана чётки и стал их крутить для успокоения нервов. Впереди всё «увеличивалась» в размерах крепость. А там предстояло принять очень важное решение. То, которое изменит его жизнь навсегда.
Федя старался не думать об этом и смотрел сквозь стекло на реку. Когда-то его жена мечтала переехать из той глухомани, которой она называла Тольятти, в Ленинград. Завести здесь ещё одного ребёнка, работу, купить квартиру. Увы, её мечтам не удалось сбыться. Федя слишком ясно помнил их последнюю встречу…
Он зашёл в квартиру весь в бензине и смазке. От него несло сивухой и рвотой. Вера выскочила в прихожую и начала его ругать. Федя не помнил того, о чём она говорила, в голову ударило другое.
Взгляд.
Такой пронзительный взгляд матери, когда кто-то её сильно разочаровывает. В слезящихся зрачках так и читается: «Боже! Когда всё это кончится?». В этом взгляде не видно ничего, кроме острой душевной боли. В конце концов, она заплакала. Лицо скрыли ладони, по квартире разнёсся отчаянный всхлип. А в следующую секунду – мир рухнул.
Федя мгновенно протрезвел. Он рванул к лифту, не зная, что делает. Когда он нажимал на кнопки, из квартиры выбегала Вера, вся в крови и штукатурке. Во взгляде был лишь страх и зарождающаяся ненависть. Мир дрогнул во второй раз. Лифт тут же провалился вниз, впрочем, как и всё здание.
Фёдор очнулся в темноте закрытой кабинки лифта. Лишь маленькая полоска света лилась из щели. Мужчина с трудом раздвинул створки и чуть не упал в обморок. Верхушки всех окружающих девятиэтажек были снесены взрывной волной. Настоящий ужас и осмысление охватили Федю, когда он увидел, что стоит на руинах своего дома. А вокруг горы обгорелых трупов…
Федя опомнился, когда Уазик вильнул мимо разлома в мосте. Федя чуть опять не ударился об дверь. Виталий что-то недовольно бухтел про вождение Алика, а Михаил командовал на повороте дать влево. Механик тряхнул головой и настроился на дело. Он должен был выполнить договор.
Уазик на повороте, не сбавляя скорости, резко вильнул влево, уйдя в дрифт. Бампер смачно хрустнул, врезавшись в фонарный столб. Женя не выдержал, и вывалил на водителя вагон матов. А Михаил поддержав, назвав Алика криворуким цыганом. Сочинец резко остановился и вышел из машины. Все вылетели следом.
– Ты вообще идиот?! – начал ссору Женя.
– Куда смотришь, нерусь!? Ты нас угробишь так! – продолжал Виталий.
– Говорю: «Там резкий влево!», а он, блин, как глухой! – поддерживал Михаил.
– Да это тарантас ваш! – отнекивался всё время Алик.
Федя вышел из машины и осмотрел бампер. Ничего такого серьёзного. Правда, лучше было бы его убрать, а то левая часть в землю будет упираться. Но механик не планировал ничего чинить. Он для вида открыл капот, но увлечённые криками даже не заметили. Механик настроил циферблат на непонятном устройстве и выставил тридцать секунд. Закрыв капот, Федя пробежал до перевёрнутого «Москвича» и засел за ним.
Увлечённые спором путешественники даже не обратили внимания на пропажу механика и скрытую угрозу. Уазик изошёлся в пламени и подлетел на метр. Вылетевшая дверь с хрустом проломила Жене хребет. Виталия изрешетило осколками стекла. Алику снесло голову рулём. Капот с громким скрежетом и ударом врезался в «Москвич». Машину дёрнуло, но укрытие не подвело. Федя вышел из укрытия и подошёл к бывшим товарищам. Проверив у каждого снаряжение, он достал из своего рюкзака за спиной рацию.
– Якут, это я – сказал Федя в динамик.
В ответ донёсся хриплый голос.
– Отлично, Итальянец! Ты где?
– По «Троицкому» мосту и на первом повороте налево. По дыму поймёшь.
– По дыму? Ты машину взорвал?!
– Другого выхода не было.
– Я тебе за этот УАЗ… Ох, ладно. Потом разберёмся. Жди.
– Куда ж я денусь? – вздохнул Федя, выключив рацию.
Он сел у обочины и, взяв в руки сигарету из кармана Михаила, затянулся…
Толстяк Якут сидел на старом деревянном стуле и многозначительно крутил нож-бабочку. Федя лежал на полу избитый и с пулевым отверстием в ноге. Руки сильно натирала тонкая леска. Из носа потекла очередная капля крови, смешанная с потом в одну вонючую субстанцию. Фёдор ненавидел человека, сидевшего перед ним.
– Ну, что? Будем договариваться? – сказал он и изошёлся в кашле.
– Б… Бу… Бу-бу… Будем… – выдавил Федя, сдержав порыв рвоты.
– Отлично.
Якут был главарём одной из Челябинских банд. Не тех, которые нападают на базы Мирных, а те, которые вели дела и с теми, и с теми. Алкаш Федя задолжал ему и его банде слишком много. Две недели Якут был его палачом. Пытки не кончались ни на минуту, как казалось Фёдору. И вот теперь, он смог сломить волю механика.
– Знаешь, что от тебя требуется? – спросил он, поставив ему сапог на грудь.
– У… Уб…ить.
– Да, убить! Кого?! – бандит терял терпение.
– Оооой… - простонал Федя и схватился за живот. Он не пил и не ел уже второй день.
Якут с трудом удержался от очередного удара под дых и дал бедняге стеклянную бутылку с весьма сомнительной жидкостью. Федя схватил её и присосался минут на три. Он смаковал каждую молекулу жидкости, несмотря на отвратительный вкус.
– Втереться к экспедиции механиком я должен, – с трудом дыша, лепетал Федя – Поехать с ними, а в конце операции, когда мы будем искать бункер… Убить их всех. Когда всё будет выполнено, сообщить тебе.
– И? – подсказал Якут, махнув пару раз «бабочкой».
– …И им ни слова. А ни то ты меня из-под земли достанешь.
Якут просиял в улыбке.
– Ну, вот! А ты говорил: «Своих не предаю!». Глядишь, и в долю попадёшь, если всё чисто провернёшь…
«Попаду, как же!» – усмехнулся Федя, глядя на угасающий в Уазе огонь.
Вдруг на «Троицкий» мост заехал микроавтобус с надписью «Скорая помощь».
«Ничего себе, скорая! Три часа вас ждал, блин! А говорили, что в паре километров от нас идти будут!» – подумал Федя и сплюнул.
Через десять минут на улице уже стоял этот самый микроавтобус. Толстяк Якут ходил вокруг Уазика и матерился, а рядом стояли четверо его подельников и с презрением смотрели на Фёдора.
В конце концов, бандит оторвался от взорванного автомобиля и, доставая из кобуры АПС, сказал:
– Ничего личного.
Последним, что подумал Федя, глядя в бездонное дуло, было:
«Я – паскуда!»